Онлайн трансляция | 12 сентября

Название трансляции

Прп. Кукша (Величко), схиигумен (1875-1964)

002

Прп. Кукша Одесский хотя и окончил свой земной путь на берегу Черного моря, но более 25 лет подвизался в Киево-Печерской Лавре — с ее порога начался иноческий подвиг юного Косьмы Величко, как звали его в миру, и отсюда через годы он был выслан уже известным на всю страну духоносным старцем.

За 62 года своего монашества преподобный Кукша Одесский дважды был послушником (первый раз на Святой Горе перед пострижением в монахи и второй раз в Киево-Печерской Лавре, чтобы подтвердить действительность афонского пострига), вынужденно сменил 5 монастырей, был приходским священником, прошел аресты, обыски, лагеря, ссылки, переносил тяжелые болезни, клевету, оскорбления, непонимание.

Плоды исповеднического подвига преподобного Кукши Одесского — дары прозорливости, врачевания и исцеления душевных и телесных недугов начали проявляться еще при жизни. Его почитание началось сразу после его кончины. И до сих пор люди идут и к раке с его мощами, и на его могилу на братском монастырском кладбище, прося святого угодника о помощи, и по его молитвам получают облегчение в скорбях и болезнях.

Для православного мира прп. Кукша Одесский — это современный святой, понесший тяготы относительно недавних гонений на веру и Церковь, равных которым история Церкви ранее не знала. Он принадлежит к той плеяде отечественных святых, которые в лютую эпоху безбожной борьбы с Церковью своим служением Богу, как некогда Серафим Саровский, Оптинские и Глинские старцы, светили миру светом любви, терпения и сострадания. Господь прославил старца за жизнь во имя Христово.

002Его жизненный путь — это яркий пример того, что богоборческий террор 20-30-х годов XX века, жестокие послевоенные гонения христиан не смогли выстроить стену между человеком и Богом.

Если человек ищет Бога, то он Его находит.

Как нашел Его прп. Кукша, который в страданиях явил себя ХРИСТИАНИНОМ.


Детство

Косьма Кириллович Величко родился в 1875 году в селе Арбузинка Елисаветградского уезда Константиновской волости. Это было большое село, как в те годы было принято говорить, при реке Арбузе (системы Южного Буга), в котором насчитывалось 840 дворов и 4882 жителя, действовали церковно-приходская школа на 25 учеников (16 мальчиков и 9 девочек), винный склад, 8 лавок и Рождествобогородичная православная церковь.

«Воспитание в религиозном духе я получил от своих покойных родителей, которые были крестьянами-хлебопашцами. Верующим я был с детства. Моя мечта была определиться только в монахи. Отец мой был зажиточный крестьянин и занимался сельским хозяйством — имел пару лошадей, пару быков, сельхозинвентарь» — так рассказывал на допросах в 30-е годы прошлого века будущий преподобноисповедник.

Из жития прп. Кукши Одесского узнаем, что его родителей звали Кирилл и Харитина, они имели четверых детей, семья была благочестивой, в своей юности мать тоже хотела посвятить себя монашеству, но не получила благословления от своих родителей, поэтому всю жизнь молилась, чтобы кто-то из ее детей сподобился уйти в монастырь.

Родители позаботились о том, чтобы их чада были грамотными и получили хотя бы минимальный уровень образования в местной церковно-приходской школе. Чтение, письмо, Закон Божий, церковнославянское чтение и церковное пение — вот чему учили детей в таких образовательных учреждениях. Надо сказать, что в конце XIX века только четверть населения страны было грамотным, причем преимущественно в городах — государство только недавно начало борьбу с крайне низким уровнем грамотности народа.

По слову самого преподобного: «До 21 года я жил вместе с отцом, а в 1895 году ушел из дому в город Киев».

Пророчество

В Киеве Косьма посетил архимандрита киевского Свято-Троицкого монастыря Иону, известного своей прозорливостью. Благословляя юношу, старец коснулся его головы крестом и неожиданно сказал: «Благословляю тебя в монастырь! Будешь жить на Афоне!». Это пророчество исполнилось, во Втором уделе Божьей Матери он прожил около 15 лет, а светлая память об этих годах сохранилась на всю его долгую жизнь.

Есть свидетельства того, что Кирилл Величко, отец будущего старца, не сразу согласился отпустить сына в монастырь — семье хлебопашца, конечно же, были нужны мужские руки. Но матери удалось уговорить его отпустить сына. Харитина благословила свое чадо иконой Казанской Божьей Матери на монашество, с которой преподобный не расставался никогда, с нею он был и похоронен.

Он говорил: «Вспоминаю, что впервые я переступил порог монастыря 17 января 1897 года. С того времени дальнейшее мое духовное воспитание и образование проходило в монастырских стенах». По свидетельству самого прп. Кукши, высказанному на допросе в 1959 году, этим первым монастырем и стала Святая Успенская Киево-Печерская Лавра: «Надо сказать, что, поступив в монастырь в 1897 году, я жить в нем не остался и выехал как паломник в Иерусалим».

Отметим, что старец Иона очень редко благословлял ехать в Иерусалим — вероятно, из-за соблазнов, встречаемых там от смешения полов. Как рассказывали современники, он посмотрит вверх, подымет палец и скажет: «В Горний Иерусалим Бог благословит, а туда не благословляю». Но Косьме Величко был уготован свой путь: «В Иерусалиме я пробыл полгода, ездил с целью молиться Богу и больше там ничем не занимался. Средства на жизнь в Иерусалиме я получил от родителей. Через полгода пребывания в Иерусалиме я возвратился к своим родителям в село Арбузинку».

По данным исследователей, в Иерусалиме преподобный служил у Гроба Господня. На этом святом месте он получил огромный духовный опыт, который был пронесен им через всю его жизнь. Достаточно сказать, что спустя многие-многие годы своей духовной дочери из монашествующих он говорил: «Когда тебя куда повезут — не скорби, но духом всегда стой у Гроба Господня, вот как Кукша: я и в тюрьме, и в ссылке был, а духом всегда стою у Гроба Господня!».

Житие прп. Кукши повествует о двух чудесных событиях, произошедших с ним в Иерусалиме, которые предуказывали на его будущее благодатное старчество, помазание на священство от лампады у Гроба Господня и многочадие. Мы же не будем на этом сейчас останавливаться, так как эти факты широко освещены в публикациях и фильмах о преподобном.

Афонит

001По воспоминаниям самого старца, «…в 1898 году было распространено особое религиозное оживление в России. Специально разъезжали духовные эмиссары по селам в целях развития паломничества, для посещения святых мест. В 1898 году в числе с другими паломниками я выбыл в Иерусалим — Турцию (в 1517 году Иерусалим был захвачен османскими турками, — прим. Ред.), а из Иерусалима с группой молящихся паломников попал в Грецию в Старый Афон, где находился в монастыре. Через два месяца в том же 1898 году из Греции я вернулся домой, договорились предварительно о моем поступлении в монахи в местный Староафонский монастырь.

Дома я пробыл около двух месяцев и возвратился обратно в Старый Афон, где был принят монахом. В Старом Афоне я прожил до июля 1913 года. Проживая в Старом Афоне, я в 1908 году вместе со своей родной матерью вторично посетил Иерусалим, откуда после моления мать возвратилась домой, а я остался в Старом Афоне».

Так начался «афонский», скорее всего, самый счастливый, период из всей жизни преподобноисповедника Кукши. Ведь почти через полвека после изгнания со Святой Горы, находясь в небольшом Крещатицком Иоанно-Богословском монастыре Черновицкой епархии, будучи уже в весьма преклонных годах, несмотря на старческую слабость, он часто повторял: «Здесь я дома, здесь я на Афоне! Вон внизу сады цветут, точно маслины на Афоне. Здесь Афон!».

С другой стороны, именно на Святой Горе он впервые понял то, что, по слову святителя Игнатия (Брянчанинова), «мученичество и монашество — это один и тот же подвиг, в разных видах. И мученичество, и монашество основаны на одних и тех же изречениях Евангелия; то и другое отнюдь не изобретено человеками, но даровано человечеству Господом; то и другое иначе не может быть совершено, как всесильною помощию Божиею».

Итак, до июля 1913 года будущий о. Кукша прожил в пустыни Фиваида Пантелеимонова монастыря, который славился строгостью своего устава.

Первые монастырские послушания Косьмы — гостинник и пономарь странноприимной гостиницы Пантелеимонова монастыря. Надо сказать, что это была весьма тяжелая работа. Поскольку в конце XIX — начале XX веков на Афон для поклонения чудодейственным мощам св. Пантелеимона прибывало огромное количество русских паломников. Ежегодно через Одессу, где проходил сбор паломников, в этот монастырь приезжало до 30 тысяч человек. Все они находили приют в обители, размещались в странноприимном доме («архондарике») и получали бесплатное питание. По древней традиции монастырь предоставлял каждому, кто постучится в его ворота, ночлег и бесплатную миску супа со стаканом вина. Со своей стороны, благочестивые христиане, конечно же, не оставались в долгу, делая щедрые пожертвования на нужды монастыря.

28 марта 1902 года послушник Русского Пантелеимонова монастыря Косьма был пострижен в рясофор с именем Константин, а 23 марта 1905 года — в монашество и наречен Ксенофонтом.

Молодой о. Ксенофонт получил духовное воспитание под руководством опытных наставников — игумена обители схиархимандрита Андрея (Веревкина, 1834-1903 гг.), своего духовника иеросхимонаха Мелхиседека (Дмитриенко, 1862 г. – конец 1930-х гг.). Афонские монахи читали и слушали за богослужением много святоотеческих поучений. Так, согласно уставу Пантелеимонова монастыря, для каждого монаха необходимо «келейное чтение слова Божия и других душеспасительных книг», которые можно было брать в свободное время из библиотеки обители; из святоотеческих творений устав признает «особенно полезными» посвященные монашеским подвигам труды Василия Великого, Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина, Исаака Сирина, аввы Дорофея, Иоанна Лествичника. Таким образом, монахи должны были читать в основном аскетические, а не догматические сочинения.

О духовном наставнике о. Мелхиседеке известно, что он подвизался отшельником и был одарен Богом многочисленными добродетелями, которые засвидетельствованы многими насельниками Афона. Всеобще были известны его прозорливость, дар предсказания и чудотворения. Преподобный Кукша до конца жизни оставался преданным учению и опыту своего афонского духовного отца Мелхиседека. Он всегда с трепетом вспоминал детали общения с этим великим подвижником, об этом свидетельствовал келейник преподобного Кукши о. Иеремия: «До 12 ночи на послушании, а в 1-м часу ночи бежал в пустынь к старцу Мелхиседеку учиться молиться». Несмотря на то, что Ксенофонт едва умел читать и писать, Евангелие и Псалтирь он знал наизусть, службу церковную совершал по памяти, никогда не ошибаясь. Под его мудрым окормлением и монах Ксенофонт в недолгое время сподобился стяжать все иноческие добродетели и преуспел в духовном делании.

В житии прп. Кукши описывается случай как он, стоя на молитве с о. Мелхиседеком, стал свидетелем явления злых духов (подробные детали можно найти в книге «Батюшки Святы. Духовники и старцы Киево-Печерской Лавры XIX-XXI веков»).

На наш взгляд, это только еще раз подтверждает слова свт. Игнатия Брянчанинова, что «мученики терпели напасти от человеков. Чем разнообразнее и тяжелее был подвиг их…, тем большее получали дерзновение к Богу. Иноки терпят напасти от злых духов. Чем большие напасти наносит им диавол, тем большую славу они получат в будущем веке от Бога, тем большего утешения они сподобятся от Святого Духа… среди самых страданий своих».

 

Изгнание

1913 год открыл совершенно новую страницу биографии о. Ксенофонта — в числе еще около тысячи русских монахов на пароходе «Херсон» он был насильно депортирован со Святой Горы на родину.

004

Так начался пятидесятилетний (!) период его испытаний сначала в царской, затем советской России и Украине. Предчувствуя, что покидает любимый Афон теперь навсегда, и тяжело переживая эти события, отец Ксенофонт искал поддержки у своего духовника, но его духовный отец сказал: «…так Богу угодно, чтобы ты жил в России, там тоже надо спасать людей».

Причина изгнания — так называемая Афонская смута, потрясшая Русский Афон в начале XX века. В ее основе был догматический спор о сущности и почитании имени Божия «Иисус», переросший в массовое религиозное движение русских святогорцев, названных сначала имяславцами, а в последствии имябожниками.  Следует уточнить, что учение о молитве перешло в догматическую плоскость, где монахи не могли или не хотели объясниться, что и привело к недопониманию. Они считали его учением об Иисусовой молитве. А так как Иисусова молитва является главным деланием монаха, то многие из ревностных афонских молитвенников примкнули к имяславцам.

В первой половине 1913 года события приняли без преувеличения трагический оборот. Дискуссия, возникшая, казалось бы, по частному поводу — из-за учения об имени Иисуса Христа и его роли в умной молитве — вскоре превратилась не только в настоящее догматическое столкновение, но быстро переросла в ожесточенную борьбу. Поляризация мнений достигла таких размеров, что ни о какой серьезной богословской полемике речи быть не могло: стороны осыпали одна другую потоком оскорблений, взаимно обвиняли друг друга в ереси и не искали точек соприкосновения.

Разгром имяславия осуществлялся сразу по двум фронтам: во-первых, была организована массированная богословская атака на имяславское учение; во-вторых, была применена военная сила для устранения имяславцев со Святой Горы. Это нанесло тяжелый, можно сказать, что в тот период непоправимый удар по всему Русскому Афону.

Драму, разыгравшуюся в июле 1913 года, лучше всего опишут ее участники, которые, по их свидетельству, «были подвергнуты неслыханному истязанию… Мы, около тысячи человек, вооруженными солдатами были загнаны в тесный угол коридора, куда были направлены пожарные машины, и нас более часа душили струей холодной воды в упор из пожарных насосов. После чего были пущены в атаку солдаты с командой избивать монахов ружейными прикладами. Избитых до полусмерти, нас, окровавленных, солдаты загнали на пароход и отправили в Одессу, где с нас полицейской властью сорвали схимы и аналавы, и все священное монашеское одеяние, и одели в куцые пиджаки и в кургузые картузы. Протомивши некоторое время в тюремном заключении, нас под конвоем отправили по местам приписки».

Спустя четыре года после описанных событий бывшие святогорцы подчеркивали, что они были несправедливо осуждены на безвозвратное изгнание из своего духовного отечества, со святых обителей. Они были отлучены от Причащения Святых Христовых Таин. По их прямым словам, «…рошло уже четыре года, как более тысячи престарелых афонских иноков скитаются по всем местам России, не имея где главы приклонить, будучи лишены не только крова и жизненного пропитания, но и духовной пищи; ибо духовные власти не допускают нас к Святому Причащению, требуя подписать Синодальную формулу отречения от имени Иисуса Христова, где говорится, что имя Господа нашего Иисуса Христа и все имена Божии должно почитать относительно, а не боголепно, отнюдь не почитая их Богом Самим, а только признавая божественными».

Монах Ксенофонт Величко в 1917 году также подписал эти строки, адресованные Всероссийскому Поместному Церковному Собору в числе других иноков Свято-Афонских, ранее проживавших в пределах Пантелеимоновского монастыря в скиту Фиваида.

Итак, накануне радикальной смены исторических эпох о. Ксенофонт прибывает на родину.

Забегая вперед, скажем, что как бы там ни было, но возвращение на родину сотен афонских иноков перед началом грозных революционных испытаний и гонений на веру оказалось промыслительным. Многие из русских афонитов, в том числе и о. Ксенофонт, в свое время начали духовно противостоять богоборческому коммунизму, наставляя паству твердо держаться истинного Православия.

Снова послушник

«В 1913 году я возвратился из Старого Афона на родину, я в течение восьми дней прожил дома, а затем уехал в город Киев в Киево-Печерскую Лавру, где был принят митрополитом Флавианом в число монастырской братии», — лично рассказывал преподобный в 1959 году.

Первое время о. Ксенофонт был определен на временное послушание в лаврскую странноприимницу.

Проживал он в это время вместе с другими 25 афонскими иноками в квартире при Феодосиевской церкви Киево-Печерской Лавры. Многие из них, как и о. Ксенофонт, были приняты на временное послушание в Успенскую Киево-Печерскую Лавру, но киевляне долгое время относились к афонитам с предубеждением. Иногда даже говорили: «Вон афонские воры пошли, надо следить, чтоб они не покрали деньги из кружек!». Как пишется в житии преподобного Кукши: «…Постепенно истина выяснилась, и на афонитов стали смотреть как на “изгнанных правды радиˮ».

Без преувеличения отметим, что с момента возвращения о. Ксенофонта в Киев и до самого конца его жизнь стала непрерывным исповедническим подвигом. Если на Афоне в нем только созрела готовность пострадать за Христа, то на родине он с полным осознанием нес такой крест не однажды.

Достаточно сказать, что для изгнанных монахов Синод издал постановление, в котором между прочим говорилось: «…зачисление в братию или признание его в монашеском звании отложить на предписанный законом срок, в продолжение коего он должен находиться в числе испытуемых».  

Но в реальной жизни все оказалось еще дольше и сложнее — Первая мировая война внесла существенные коррективы как в жизнь насельников, так и тем более временных послушников Киево-Печерской Лавры. Отец Ксенофонт стал санитаром (о чем чуть ниже), затем в стране закрутились революционные события…

Согласно имеющимся документам только в 1917 году о. Ксенофонт был принят на испытание в Киево-Печерскую Лавру. 3 марта 1918 года он подал прошение в Духовный Собор о принятии его в число послушников монастыря. Решением Духовного Собора Лавры от 12/25 марта зачислен послушником в лаврскую хлебню. 29 октября 1919 года переведен на Дальние пещеры сторожем.

Сам преподобный об этом времени говорил так: «В Лавре я был рядовым монахом (там мне и дано монашеское имя Кукши), занимал там самые рядовые должности: повара, просфорника, пекаря, пономаря».

В начале 20-х годов проживал он на первом этаже корпуса № 51 (к. 6) на Дальних пещерах.

4/17 июня 1922 года им было подано прошение в Духовный Собор о зачислении действительным афонского пострига. В прошении отмечается, что он потрудился в Лавре около 9 лет. На следующий день Духовный Собор принял решение о «признании действительным пострижения в монашество Афонского пострижения монаха Ксенофонта Величко, состоящего на послушании в Киево-Печерской Лавре».

Но и после признания действительности монашеского пострига о. Ксенофонта, как и других бывших афонских монахов, их продолжали выделять отдельными строками в исповедальных и других списках монастыря.

Медбрат

В середине 1914 года началась Первая мировая война. И для о. Ксенофонта период неопределенности сменился периодом странствий.

С первых дней войны количество священников в армии начинает увеличиваться за счет добровольцев и призванных из епархий по мобилизационному расписанию. Если в мирное время военных священников было всего 730, то к концу Первой мировой войны их было более 4 тысяч (в другой работе — 5 тысяч) человек.

Не оставалась в стороне от общегосударственных процессов и наша Лавра.

В ноябре 1914 года «в качестве запасных воинов ушло из Лавры около 150-ти человек послушников. Все они, по доходящим до обители вестям, храбро выполняют свой воинский долг в походе и сражениях… Пять послушников отправились санитарами: кто на передовые позиции, а кто в здешние лазареты для раненых».  В числе этих пяти послушников отправился служить санитаром в передвижном госпитале-поезде Киев–Львов и о. Ксенофонт.

Девять месяцев работы санитаром среди тяжелобольных воинов стали настоящей школой для будущего преподобного. Для иллюстрации процитируем фрагмент статьи «Труд полевых священников», опубликованной в 1915 г., автор которой признавал, что невозможно сравнивать труд в городских лечебных заведениях и служение в полевых госпиталях. В госпитале, по утверждению автора, должно иметь «твердый дух, крепкие нервы и приобрести достаточную привычку, чтобы держать себя в руках, не рыдать и не бежать без оглядки из госпиталя при виде тех потрясающих картин физических страданий и… проявлений лучших душевных движений, какие на каждом шагу встречаются здесь». А в санитарных поездах работа была еще более изматывающей, так как находились по сути на передовых позициях, постоянно под обстрелом.

Инвалидный городок

Государственный переворот 1917 года, разруха, военный коммунизм, гражданская война — революционный вихрь сметал на своем пути все. С марта 1917 по июнь 1920 года власть в городе Киеве поменялась четырнадцать (!) раз. Бескровные перевороты сменялись кровавыми, все воевали со всеми. Был убит митрополит Владимир (Богоявленский), митрополит Антоний (Храповицкий) арестован. В Лавре сокращается количество богослужений.

В ходе военных конфликтов Лавра несколько раз подвергалась обстрелу. Монастырь вынужден был приютить у себя учеников Киевской духовной семинарии и студентов Киевской духовной академии, а также жителей Зверинца, чьи дома были разрушены во время взрыва артиллерийских складов, и др. С другой стороны, в 20-е годы лаврские жилые корпуса переданы райжилотделу Печерского района — в братских корпусах проживало все больше семейных людей с соседних заводов и учреждений, которые не считались со святостью этого места.

На Дальних пещерах несколько домов было предоставлено инвалидам Первой мировой войны, совершенно потерявших зрение от действия ядовитых газов. Эти несчастные слепцы нередко утешались выпивкой в достаточно буйной и непристойной компании.

В свою очередь происходило уплотнение и перемещение насельников монастыря из своих привычных келий в другие помещения.

В 1922 году были раскрыты все мощи на Ближних и Дальних пещерах. В 1924 году храмы обители были переданы обновленцам. В 1926 году на базе Лавры создан музей-заповедник.

Вот каким был фон для исповеднического подвига о. Ксенофонта в 20-х годах.

По свидетельству самого преподобного: «…В 1919 году меня перевели охранять Дальние пещеры, где и пробыл я до 1924 г., до закрытия монастыря. В 1924 г. после закрытия монастыря мы все монахи остались жить в Лавре — в квартирах.

В 1928 году нас всех (монахов) из Лавры выселили, и я вместе с монахом Мищенко перешел жить на ул. Запещерную № 7/2. Этот дом помещается в 30 саженях от Дальних пещер, здесь проживал я до дня моего ареста».

«После закрытия Лавры лаврское начальство взяло под свое обслуживание Ольгинскую церковь, вокруг которой сконцентрировались все Лаврские монахи, которыми руководил отец настоятель Лавры Гермоген. После высылки Гермогена Голубева его место занял архимандрит Вонифатий…

Несмотря на то, что Лавра закрыта, жизнь иноков и монахов протекает обычным порядком.

…По закрытии Лавры значительная часть монахов с Киева выбыла в разные места в поисках работы… Я занимаюсь печением просфор для Ольгинской церкви, в этом деле мне помогает Мищенко, а деньги на покупку муки выдает архимандрит Вонифатий. За квартиру, в которой я живу, деньги платит Вонифатий, а также и топливо идет за счет него.

…Ольгинскую церковь до 1933 г. посещало очень много паломников из различных концов Советского Союза… Я у себя на квартире паломников не принимал.

…Знакомых у меня в Киеве, кроме некоторых монахов лаврских, нет никого», — так описывал свою жизнь и быт конца 20-х годов схимонах Кукша на допросах в 1933 году. Читая эти строки сквозь призму событийного ряда того трагического времени, понимаешь, что святость прп. Кукши Одесского возникла не одномоментно, она формировалась как в условиях испытаний, так и годами набирала силу в событиях повседневных и внешне неприметных. Позволим себе предположить, что в этот период о. Кукша полностью погрузился в выполнение монашеских обетов, его взор был направлен внутрь себя без внимания к внешним обстоятельствам.

Схима

003По мысли святых отцов, великий схимнический образ — это и есть наивысшая вершина монашества… Все святогорские монахи рано или поздно принимают великую схиму; в нее пострижены все игумены монастырей.

Отец Ксенофонт очень хотел принять великую схиму, но по молодости лет ему отказывали в его желании. Его житие повествует, что как-то, переоблачая мощи в Дальних пещерах, преподобный взмолился святому схимнику Силуану о том, чтобы принять схиму. И вот в 56-летнем возрасте отец Ксенофонт неожиданно тяжело заболел — как тогда думали, безнадежно.

8 апреля 1931 года по благословлению и.о. настоятеля монастыря архимандрита Вонифатия (Черевко) тяжело больной о. Ксенофонт был пострижен лаврским иеросхимонахом Досифеем (Геллой) в великую схиму с наречением имени Кукша в честь преподобномученика Кукши Печерского. Вскоре после пострига отец Кукша стал поправляться, а затем и совсем выздоровел.

Прощание с Лаврой

После рассмотрения дела, сфабрикованного против печерских насельников, монастырь был полностью передан музею. Инокам и священникам вход в него был строго воспрещен — значит даже помолиться в пещерах у преподобных стало невозможно. Оставшиеся монахи перебрались в Китаево, затем — в Преображенскую пустынь. Отец Кукша вместе с другим монахом афонского пострига, как уже было сказано выше, обосновался на улице Запещерной, неподалеку от Дальних пещер.

В 30-е годы крест о. Кукши становился все тяжелее. В марте 1933 года его впервые арестовали, три месяца он просидел в киевском ДОПРе, где познакомился со схиархиепископом Антонием (Абашидзе). Этот арест произошел в составе большой группы лаврских монахов и послушников по делу «Любимов М. Н., Абашидзе и др.». Дело касалось обвинения в «контрреволюционной деятельности в составе организации церковников», сфабрикованного Киевским ГПУ.

Немного уклоняясь в сторону скажем, что накануне перенесения столицы Советской Украины из Харькова в Киев, органы прокуратуры вычищали будущую столицу от нежелательных элементов. Так, не было сферы, в которой бы не велась жестокая борьба против «национал-уклонизма» или «национализма» или «контрреволюционной деятельности церковников». «Классово враждебные, петлюровские, контрреволюционные элементы» выявлялись повсеместно.

Все это множилось на страшные реалии голода. Только на малой родине о. Кукши, в Арбузинском районе за 1932-33 годы от голода умерло 1200 человек, наверняка до будущего преподобного доходили такие факты. Сам о. Кукша в эти голодные годы жил на 15 рублей в неделю, получаемых от временного настоятеля Лавры Вонифатия (Черевко), этой суммы едва хватало на скромное пропитание. Причем о. Кукша был абсолютно беден (нестяжателен), что видно по протоколам его обысков, проведенных в 1933 и 1938 году, — единственное, что чекистам удалось у него изъять, это паспорт и некоторая переписка, т. е. даже церковной утварью он не разжился.

И хотя первый арест о. Кукши не имел для него трагических последствий с точки зрения тюрьмы (ссылки), однако видимо это событие окончательно утвердило его в желании стать священником.

Летом 1933 года исполнилось ровно 20 лет, как о. Кукша прибыл с Афона в Киево-Печерскую Лавру. Все эти годы он пока только со стороны наблюдал, как падает религиозность народа, как меняется мораль, как уничтожают священников. Если проследить сущность революций, можно сделать вывод, что они вскрывают проблемы общества, но неспособны эти проблемы излечить, изменить народ к лучшему. Происходят определенные перетасовки, перестановки, но в этих действиях много декораций, театральщины. Конструктивные изменения в мироощущении человека могут сформироваться несколько позже, прийти с опытом.

Обширный духовный опыт о. Кукши помог ему точно понять, что происходит, и предвидеть будущие драматические процессы в стране. Поэтому предполагаем, что евангельские слова о том, что «жатвы много, а делателей мало…» стали для него, также, как и для св. Луки (Войно-Ясенецкого), Божьим призывом на служение Ему.

Пастырь

В 1934 году начался новый этап в жизни о. Кукши — он стал священником: 3 апреля 1934 года был рукоположен в сан иеродиакона, а 3 мая того же года в сан иеромонаха. Принять на себя в те годы сан священства, это в прямом смысле означало сораспяться Христу. У святых отцов в разных вариантах встречается мысль о том, что превозмочь диавола умом и хитростью невозможно. Зло коварно и могущественно, и победить его в мире можно только взойдя на крест, через сознательное уподобление Христу. Но «проигравший» в мирском понимании, у Бога восстает в нетлении, венчается великой славою и имеет дерзновение молиться о многих. Так и случилось с преподобноисповедником Кукшей Одесским.

Вскоре была закрыта Ольгинская церковь, и о. Кукша перебрался в Воскресенскую слободку, где служил на приходе вместе с другим лаврским монахом Власием (Бычко) до дня своего второго ареста в апреле 1938 года.

Вот как он говорил сам: «При введении паспортной системы в 1933 году всем монахам, как не имеющим паспортов, было запрещено проживание в Киеве, в связи с чем многие монахи поразбрелись по селам и там устраивались по сельским приходам священниками, а значительная часть перешла на нелегальное положение, продолжая проживать в Киеве.

Я в частности с монахом священником Бычко Власом устроились в 1933 г. на приходе в Воскресенской слободке (предместье Киева) в качестве служителей религиозного культа».

О том, как протекала жизнь на приходе, особых сведений не сохранилось. Как свидетельствовал сам преподобный в то время: «Я знал приход и скромную жизнь в квартире, а иногда даже ночлеги в церковной сторожке».

Между тем обильный материал для размышлений дают материалы уголовного дела, по которому в 1938 году были осуждены к 5 годам исправительно-трудовых работ гражданин Величко К. К. и к 8 годам гражданин Бычко В. Н. По обвинительному заключению им вменялось в вину то, что они, будучи монахами Киевской Лавры до 1924 года, после закрытия Лавры являлись участниками антисоветской группировки церковников, ставивших своей задачей организацию движения за возобновление работы ранее закрытых церквей и препятствование дальнейшему их закрытию, организацию отсталых слоев населения против выполнения государственных обязательств, распространение клеветнических измышлений об СССР и дискредитацию мероприятий, проводимых партией и Советским правительством, систематически проводили антисоветскую агитацию среди населения.

НКВД/ГПУ добыли показания свидетелей, которые заявили, что «священники церкви Воскресенской слободки Бычко В. Н. и Величко К. К. проводили среди населения антисоветскую агитацию, распространяли клеветнические слухи о войне и о советской действительности, восхваляли фашизм и Гитлера, проводили агитацию против подписки на Госзаем и против участия в выборах в Верховный Совет СССР».

Сам о. Кукша на следствии признал, что с 1929 года он состоял в антисоветской группировке церковников, проводил работу по организации массового движения за возобновление работы церквей и в целях препятствования дальнейшему их закрытию проводил среди населения антисоветскую агитацию. Но спустя годы он лично писал, что эти показания у него были взяты таким способом, о котором он как монах вспоминать не желает и не будет.

В любом случае понятно, что, служа на приходе, священник Кукша наставлял свою паству исключительно в духе христианских ценностей и евангельских заповедей, он призывал быть стойкими в Православной вере и не допускать закрытия церквей. Богоборческая власть, конечно, не могла с этим мириться.

Концлагерь

Постановлением Особого совещания при народном комиссаре внутренних дел СССР от 26 сентября 1938 года священника Величко Ксенофонта Кирилловича за контрреволюционную деятельность осудили на заключение в исправтрудлагерь сроком на пять лет, считая срок с 28 апреля 1938 года.

63-летний старец оказался на изнурительных лесоповальных работах в г. Вильва Соликамского района Пермского края. В 30-е годы эту местность превратили в один из островов ГУЛАГа с множеством концлагерей, куда эшелонами ссылали репрессированных граждан страны. Чаще всего концлагеря появлялись в ранее незаселенных местах. Одним из таких мест стала река Глухая Вильва. Все, кто был на этой реке, единодушны: река полностью соответствует своему названию и идеально подходит для места ссылки политзаключенных и жертв репрессий. Глухая Вильва и в самом деле глухая, на много десятков километров по ее течению нет никакого человеческого жилья. Среднее течение — это настоящие таежные джунгли — лес, болота и никакого просвета. Летом здесь тучи комаров и мошки, осенью ледяные дожди, зимы невыносимо холодные… Нижнее и верхнее течения реки выглядят более живописно и привлекательно. Эти места дикой природы и были в какой-то мере освоены заключенными. Работать их заставляли как рабов, по 14 часов в сутки, выдавая очень скудную и плохую пищу. Все попавшие туда люди быстро теряли здоровье — даже по официальным данным трудоспособность репрессированных падала быстро, например, группа лиц, годных к тяжелому и среднему физическому труду, составлявшая в 1940 году 61 % от общего числа заключенных, в 1942 году снизилась до 36 %, в свою очередь число заключенных, пригодных к легкому труду, ослабленных и инвалидов возросло на четверть.

В житии о. Кукши, касающегося этого периода, есть два любопытных факта, подобных тем, что можно найти в житии прп. Павла Фивейского, Египетского отшельника.

Однажды схиархиепископ Антоний (Абашидзе), с которым, как уже было сказано выше, о. Кукша познакомился в 1933 году в ДОПРЕ, под видом сухарей смог тайком передать в лагерь преподобному 100 частиц сухих Даров, чтобы батюшка Ими причащался. Но разве мог он один потреблять Святые Дары, когда многие священники, монахи и монахини, долгие годы находившиеся в заключении, были лишены этого утешения? Под большим секретом все они были оповещены, и в назначенный день заключенные-священники в епитрахилях, сделанных из полотенец, по дороге на лесоповал незаметно от конвоя быстро разрешали от грехов монахов и монахинь и указывали, где спрятаны частички Святых Даров. Так в одно утро в лагере тайно причастились 100 человек. Для многих это было последнее Причастие в их многострадальной и мученической жизни…

В лагере с батюшкой произошло еще одно чудесное событие. На Пасху отец Кукша, слабый и голодный, шел вдоль колючей проволоки, за которой повара носили противни с пирогами для охраны. Над ними летали вороны. Преподобный взмолился: «Ворон, ворон, ты питал пророка Илию в пустыне, принеси и мне кусочек пирога!». И вдруг услышал над головой: «Кар-р-р», — и к ногам его упал пирог с мясом. Это ворон стащил его с противня у повара. Батюшка поднял пирог со снега, со слезами возблагодарил Бога и утолил голод.

В общей сложности на севере преподобный «прожил» не пять лет, как его приговорили, а… десять!  Такой была негласная политика НКВД/МГБ СССР. Существовал ряд секретных постановлений, приказов, инструкций, которыми мало того, что запрещалось сокращение срока наказания и предоставления каких-либо других льгот, в том числе и премий, заключенным в особых лагерях. Таким лицам нужно было отбывать еще длительное (вполне сопоставимое со сроком приговора) время на так называемом поселении. Поэтому, хотя о. Кукша и был освобожден из лагеря 5 мая 1942 года, но был определен на поселение под надзор органов НКВД/МГБ СССР еще на 5 лет в одном из сел около г. Кунгура. По свидетельству самого о. Кукши, на поселении он часто служил в одном из сельских храмов около г. Соликамска.

Старец

006В начале июня 1947 года о. Кукша вернулся в Киево-Печерский монастырь. В этот раз он прибыл сюда не как бесправный изгнанник, а как «угодник Божий» — именно так характеризовал его о. Лаврентий Черниговский (см. Батюшки святы. Духовники и старцы Киево-Печерской Лавры XIX-XXI веков. Стр.286) своим духовным чадам.

Также известен случай, когда престарелый митрополит Серафим, бывший насельник Киево-Печерской Лавры, проездом из Полтавы посетил любимую обитель, чтобы проститься с ней перед кончиной. Пробыв несколько дней в Лавре, он собрался уезжать. Вся братия, прощаясь, стала подходить к владыке под благословение. Святитель, изнемогая от старости, благословлял всех, сидя в храме. Следом за другими подошел и о. Кукша. Когда они облобызались, прозорливый митрополит Серафим воскликнул: «О, старец, тебе давно в этих пещерах место уготовано!».

Послевоенный период стал для Лавры временем некоторого облегчения. На 15 лет в ней возродилась иноческая жизнь, на которую советское руководство — до поры до времени — смотрело сквозь пальцы. Церковь оказала большую помощь в победе над нацизмом, и режим на время «забыл» о непримиримой вражде с религией.  В это время Лавра имела довольно широкие права — монахам дозволялось проводить богослужения, звонить в колокола, обитель стала жить традиционной для монастыря жизнью. Вот и о. Кукша с 1948 года стал схиигуменом. До 20-х чисел октября 1951 года он проживал в схимническом корпусе на Ближних пещерах (корпус № 46). Нес послушание свечника и проводника по Ближним пещерам.

Но не суждено было схиигумену Кукше остаться в ставшем родным монастыре. В связи с судимостью ему было отказано в киевской прописке. Келья старца несколько лет оставалась свободной.

23 октября 1951 года он был переведен в Успенскую Почаевскую Лавру. Здесь он был назначен на послушание киотного у чудотворной Почаевской иконы Пресвятой Богородицы, а также на протяжении трех лет служил раннюю Литургию в Пещерном храме и исповедовал людей.

Но и здесь не переставали преследовать святого искушения и вражеские нападки, и из Почаева его тоже гнали.

В 1957 г005ословский монастырь Черновицкой епархии. Годы, проведенные в обители, были самыми мирными и спокойными.

Через несколько лет в монастырь переселили монахинь из расформированного Черновицкого женского монастыря, и прп. Кукша переехал в Одесский Успенский Патриарший монастырь, где и закончились его земные скитания.

Тысячи людей старались побывать у святого и получить его совет. Именно святой Кукша 26 августа 1962 года стал восприемником при монашеском постриге почившего Блаженнейшего Митрополита Владимира (Сабодана).

Много добрых воспоминаний о себе оставил преподобный в сердцах благодарных чад.

Осенью 1964 года подвижник, предвидя обстоятельства и время своей кончины, отошел ко Господу.

Преподобный Кукша Одесский, моли Христа Бога о нас!

Дни почитания преподобного: 16 сентября — обретение мощей; 11 декабря — кончина.

Подготовлено архивным отделом Киево-Печерской Лавры


читать публикации:

Житие прп. схиигумена Кукши (Величко) Серикова В.

«О, старец, тебе давно в этих пещерах место уготовано!»