Беседа с руководителем информационно-издательского отдела Саратовской епархии, настоятелем Петропавловского храма Саратова игуменом Нектарием (Морозовым). В сокращении, читать полностью: http://www.pravoslavie.ru/103519.html.

– Отец Нектарий, мы часто говорим, что христианство и монашество, в частности, – это мученичество. Две трети русских святых – это пострадавшие за Христа прямо или косвенно. Ярким примером мученичества стал многострадальный XX век, явивший миру сонм Новомучеников и Исповедников Христовых. В святцах поименно известно около 2700 русских святых, из них Новомучеников – 1765 человек. А в наше время что является мученичеством в христианской и монашеской жизни?

– Вопрос о том, какое страдание представляет для человека большую угрозу и какое страдание мы переживаем сильнее – телесное или душевное, стоял всегда. Если говорить о монашестве, то здесь речь в первую очередь идет скорее о страданиях душевных – это мученичество бескровное. Как правило, человек принимает монашество, потому что стремится быть как можно ближе к Богу. Со временем человеку открывается в нем самом то, что ему мешает быть с Богом: бездна греха, страстей, несовершенств становится источником мученичества для человека, источником его страданий. Чем серьезней человек относится к себе, к своей внутренней жизни, чем глубже он этой жизнью живет, тем больше он ощущает боль, сильнее страдает.

У преподобного Силуана Афонского есть такая мысль, что чем больше любовь, тем больше страдания. Может быть, он говорит здесь о любви к людям, но и чем больше человек любит Бога, тем острее, болезненнее переживает повседневные трагедии: свои несовершенства и постоянные измены, большие и малые предательства по отношению к Богу. Если говорить о нашем времени, то ко всему этому присоединяется отсутствие ясности образа той монашеской жизни, которое настоящему периоду соответствует.

Монашество – это то, что передается человеку как некая традиция, нечто, что он должен принять по преемству. Это то, чему трудно и в какой-то степени невозможно научиться из книг или самостоятельно, потому что учителем тут является Сам Господь. И процесс этот очень сложный, мучительный: человек нащупывает дорогу, теряет ее, вновь находит, опять теряет. И самое главное, что вокруг мало оказывается тех, кто реально может человеку помочь.

Преподобный Макарий Оптинский в одном из писем писал: приходит человек в монастырь, видит там расслабленную жизнь и сначала, подкрепляемый ревностью к монашескому житию, осуждает эту расслабленность, а потом показывает то же самое, а зачастую еще и хуже.

Бывает, человек устремляется к высоте монашеской жизни, но встречается с реакцией на свою ревность, созвучной фразе из Патерика о том, что если увидишь юного, восходящего на Небеса, сдерни его вниз за ногу. С одной стороны, это верно, ведь многие начинают путь восхождения на Небеса недолжным, опасным для себя образом, а с другой – мы настолько привыкли всех «сдергивать за ногу», что забываем: на Небеса человека надо и подталкивать. И самим не забывать, будучи не раз «сдернутыми», что надо туда все-таки стремиться, и наш путь направлен именно на Небеса.

У известного австрийского психолога, «отца» Третьей Венской школы психотерапии Виктора Франкла есть замечательная мысль: если человек хочет быть человеком, ему нужно стараться быть лучше, чем он есть, тогда он и будет человеком. А если человек будет «просто оставаться» человеком, то это приведет к скатыванию к животному состоянию. В монашестве то же самое. Монашество – это постоянное движение в верхнюю точку, стремление к жительству сверхъестественному. Если этого движения, стремления вверх нет, то будет происходить нисхождение вниз, к нижеестественному уровню.

– Как этого не допустить?

– А в этом и состоит мученичество, поскольку двигаться вверх крайне сложно и, более того, этому никто тебя не научит. Поэтому монашество – это, безусловно, творчество. Если человек пытается к монашеской жизни подойти формально, исключительно с точки зрения выполнения определенных рекомендаций (посещение богослужений, вычитывание правила, чтение святоотеческих творений и прочее), но внутреннее творчество, внутренняя, очень мучительная работа над собой отсутствует, ничего не получится. Как себя заставить что-то сделать, как свою душу к чему-то подвигнуть? Когда начинаешь регулярно себя и свою душу «толкать» в необходимом направлении, в один прекрасный момент вдруг понимаешь – как именно это делать. Не начав пробовать, не измучившись, понять это невозможно.

Вообще, такое мученичество – это сущность не только монашеской, но и христианской жизни в целом. Здесь необходимо правильно расставить приоритеты. Что важнее: христианство или монашество? Конечно, христианство. Монашество призвано лишь определенным образом восполнить недостатки христианской жизни, с которыми мы постоянно сталкиваемся. Монашество – напоминание всем христианам, какими они должны быть. Монаха от любого другого христианина отличают только монашеские обеты, так как каждая душа – христианка и в какой-то степени невеста Христова. Однако во время принятия монашества происходит нечто более глубокое. Хотя монашество и не является церковным таинством, тайна в нем есть. В постриге (даже если человек этого не осознает) душа человека обручается с Богом, сам он может со временем забыть свое расположение, которое было во время пострига, но Господь не забывает. Так же, кстати, не забывают этого и те, кто наблюдает постриг со стороны – враги нашего спасения, духи злобы.

– Одиночество в монашестве – тоже одна из граней мученичества?

– Не только в монашестве. В жизни каждого человека бывают такие моменты, когда он нигде и ни от кого не находит поддержки и понимания. В радости – еще может быть, а вот в скорби человек порой опускается в такую бездну боли, что, кроме Бога, никто туда с ним не сойдет. Как правило, в этой бездне боли человек Бога и встречает. А ежели не встречает, тогда ему бывает совсем худо.

– Много говорится о том, что в наше время от начальствующих требуется не строгость, а мягкость и доброта. Как говорил преподобный Гавриил (Зырянов), «если бы преподобный Иоанн Лествичник писал свою “Лествицу” сегодня, то написал бы ее по-другому». Вы согласны, что для современного монаха (да и мирянина) ласка полезнее, чем строгость?

– Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) говорил, что уже за то, что молодые послушники приходят в монастыри, мы должны им в ноги кланяться, а не держать их в ежовых рукавицах. Конечно, умеренная строгость и дисциплина необходимы, но для современного светского человека даже элементарные особенности монастырского устава (в определенные часы подъем, трапеза, богослужения, молитва, правила внутреннего распорядка, поведения и общения с насельниками) становятся некими ограничениями, к которым он еще не готов, и для начала он должен привыкнуть хотя бы к этому. Потому что, к примеру, для человека, которого с детства не учили хорошим манерам, уже это является подвигом. Восхождение надо начинать постепенно, с самых простых вещей. Только на таком фундаменте можно построить что-то еще. Ласка должна сочетаться со строгостью: не должно быть избытка одного и недостатка в другом, они должны идти рука об руку.

Невозможно стать хорошим христианином, да и в принципе христианином, или хорошим монахом, и вообще монахом, не став приличным человеком. У нас же зачастую люди это разделяют, считая, что можно стать хорошим христианином (монахом) и не быть приличным человеком.

– Быстрый постриг среди молодых монахов и, как следствие, рукоположение обусловлены нехваткой священников, особенно в отдаленных епархиях. Вот реальный случай. Пожилая женщина впервые пришла на исповедь в кафедральный собор города, а среди священников были очень молодые, недавно окончившие семинарию, отцы. Во время исповеди молодой батюшка выслушал ее и, ничего не сказав, накрыл епитрахилью. Человек был несколько разочарован и идти к молодым священникам на исповедь больше не хочет. Что бы вы посоветовали молодым иеромонахам, как не навредить? И тем людям, которые смущаются, не доверяют молодым батюшкам?

– Правильно поступает тот молодой священник и тем более молодой иеромонах, который, не зная, что сказать человеку на исповеди, молчит. Гораздо хуже было бы сказать что-то ошибочное, что может причинить человеку вред. К сожалению, у нашей Церкви нет возможности допускать к совершению исповеди только тех, кто к этому готов, так как в противном случае огромное количество людей останутся вообще без таинства. Однако имеет смысл обращать внимание на подготовку молодых священников – не только на уровне семинарии, но и на уровне приходской жизни. Есть ряд книг, которые священники, иеромонахи обязаны прочитать: письма архимандрита Иоанна (Крестьянкина), игумена Никона (Воробьева), Оптинских старцев (в первую очередь, Амвросия и Макария Оптинских, преподобного Анатолия (Зерцалова)).

Священник должен быть предельно осторожным и ответственным. От молодого пастыря требуется работа реставратора, который боится разрушить икону, поэтому действует крайне аккуратно. Когда люди приходят на исповедь и спрашивают совета, надо выслушать человека, понять, как он сам ситуацию понимает, спросить: а что вы сами думаете об этом? Зачастую оказывается, что человек сам говорит верные слова, священнику надо только согласиться и отпустить с миром.

– Как следовать апостольскому совету «не делайтесь рабами человеков», но в то же время не впасть в самочиние по отношению к начальству?

– В любом монастыре есть устав, распорядок монастырской жизни и определенная иерархия, и когда человек приходит, он естественным образом принимает эти порядки и находится в послушании. Но при этом, безусловно, каждый из нас даст ответ за самого себя, свои поступки, мысли, слова, и поэтому во всех своих внутренних и внешних проявлениях руководствоваться надо совестью.

Дело в том, что ни устав, ни распорядок, ни иерархия сами по себе вреда принести человеку не могут. Но если трудник или послушник видит, что в монастыре неправильные отношения между братиями/сестрами, присутствуют жестокость, очевидная несправедливость, то оставаться в такой обители не надо. Потому что, если остаться, не разглядев этого заранее, в дальнейшем можно оказаться в ситуации, когда придется выбирать между совестью и послушанием, а это может стать тяжелым испытанием, возникнет опасность, не поняв правильно ситуацию, допустить самочиние или согрешить против Евангелия и заповедей Христовых (что еще хуже).

Важный критерий правильного устроения жизни в обители – когда насельник может безбоязненно прийти к начальству и признаться, что его что-то смущает, а игумен или игумения свободно, спокойно объясняют свою позицию. А если страшно подойти к начальству… нет, такого в Церкви быть не должно.

– Возможна ли дружба между монашествующими? Какой она должна быть?

– Допустима и абсолютно естественна, так как христианин – это человек, который должен любить людей. И совершенно естественно любить тех, кто избрал единый с тобой образ жизни и подвига и имеет единое стремление. Однако монашеская дружба должна предполагать определенную дистанцию: недопустимы дерзость, фамильярность, но лишь духовное единомыслие. Это дружба, которая созидает, возвышает, а не дает повода к духовному расслаблению, когда один жалуется другому, и оба осуждают других.

– Преподобные Сергий Радонежский и Паисий Величковский не единожды уходили из обителей, если что-то противоречило их внутренним убеждениям. При каких условиях допустим уход из монастыря в наши дни?

– На этот вопрос сложно ответить. Да, есть пример упомянутых вами святых, вклад которых в развитие русского монашества трудно переоценить, это уникальные люди. Преподобный Паисий Величковский неоднократно переходил из монастыря в монастырь, а святитель Игнатий (Брянчанинов) даже из Оптиной пустыни ушел, хотя это была замечательная обитель. Наверное, критерий здесь один – душевная польза для человека; то, что происходит или не происходит с его душой в конкретной обители.

Разобраться бывает не всегда просто. Человек может поддаться действию страстей, обиды, уныния, отчаяния и ошибиться. Очень важно, чтобы у человека, когда он идет в монастырь, был духовник, тот, с кем можно посоветоваться. Часто бывает так, что приходят люди, у которых не то что духовника нет – они только начали жить церковной жизнью и еще ничего в ней толком не успели понять.

Невозможно дать единого правила, но можно сказать, что в некоторых случаях уход из монастыря возможен: если человек терпит духовный вред и переход в другую обитель может стать разрешением подобной ситуации. Но это должно быть редким исключением из правил, ни в коем случае не правилом. Потому что человеку свойственна такая слабость: когда плохо, он предпочитает не разбираться, почему ему плохо здесь, а перейти в другое место с расчетом, что там будет хорошо. В Отечнике рассказывается, как один брат постоянно менял монастыри и видел, что везде все его проблемы повторяются, тогда он написал себе записку, что не уйдет больше из обители, все будет терпеть ради Христа.

– Как понять, проблема в тебе или же община деструктивна? Каковы признаки деструктивного монастыря?

– Монашество – это способ более полно и совершенно исполнить Евангелие в своей жизни. Поэтому когда монастырь и его внутренняя жизнь основаны не на стремлении исполнить Евангелие, а на чем-то другом, когда это просто особая организация жизни людей – жизнь не ради более совершенной жизни христианской, а для чего-то иного, то можно говорить о деструктивности. Конечно, какая бы ни была ситуация, основная проблема заключается в нас, в нашем несовершенстве. Но, тем не менее, есть внешние обстоятельства, которые либо помогают нам справиться с нашими несовершенствами, либо делают для нас это невозможным.

Когда человек идет в монастырь, он должен убедиться, что там есть добрые примеры. Научиться чему-то можно не у того, кто учит, а у того, кто это хорошо делает сам. Поэтому следует учиться у тех, кто показал правильные результаты в жизни монашеской. И еще – выбирать надо не тот монастырь, где живут по строгому уставу, где строго постятся и строго подвизаются, а такой, в котором умеют друг друга и окружающих любить. Потому что сердцевина христианской жизни – любовь. Поэтому надо пытаться найти монастырь, где эта любовь в людях проявляется. Таких обителей немного, увы, но они есть.

– Всегда ли монах уходит из обители из-за того, что не было призвания или не хватило терпения и смирения? И ещё: считается, что, уходя из обители, монах нарушает обеты. Это действительно так? Что бы вы могли посоветовать тем «бывшим», которые с искренней болью переживают уход из монастыря как личную трагедию?

– Преподобный Паисий Величковский несколько раз менял обители не потому, что разочаровался в монашестве и уходил от этой жизни в мир, а именно по причине того, что эту жизнь любил всем сердцем и хотел найти то место, где мог бы максимально реализовать свое стремление к монашеской жизни. А когда человек уходит из монастыря в мир, то в каком-то смысле он предает и обеты, и сделанный выбор, и в значительной степени – Бога.

Но бывают разные ситуации. Одно дело, когда человек уходит из монастыря, уже приняв монашество, и потом всю жизнь кается, оплакивает и исповедуется в этом как в своей немощи. Совсем другая ситуация, когда он уходит и начинает доказывать, что поступил так, потому что в обители плохие люди, что Церковь – это не та Церковь и вообще христианство – неправильная религия. Он пытается опровергнуть все то, что на самом деле является истинным, с целью оправдать себя, и вот это уже страшное состояние, это гибельный путь.

Если же человек ушел, не выдержав, надломился, но у него есть желание жить христианской жизнью и не отпадать от Церкви, то с такими людьми нужно работать, поскольку мы за них несем ответственность. Как бы то ни было, мы должны им помогать, если, конечно, они готовы прибегать к нашей помощи и ищут ее. Сколько добрых примеров, когда люди изменяли своему выбору, а потом каялись и возвращались в монастырь с еще большей ревностью.

Мы много говорим о том, какой должна быть монашеская жизнь, как она должна складываться, что правильно, а что нет, все наши разговоры и обсуждения имеют право на существование, но надо не забывать о том, что монашество – это тайна, монашеская жизнь временами очень и очень сложная, и во многом эта жизнь зависит от конкретных личностей. Есть правило, есть устав, но есть и монашеская среда, которая формируется за счет личностей. Главная системная проблема современной церковной и монашеской жизни – это мы сами. Слабые, немощные, по большому счету ни на что не годные. Удастся нам измениться, стать лучше – улучшится и церковная и монашеская жизнь, не удастся – значит, будет у нас масса недостатков, за которые мы будем друг друга ругать, и нас все будут ругать. Но говорить об этом и обсуждать друг с другом наболевшее обязательно надо, причем максимально неформально.

– Отец Нектарий, ваш главный совет вступающим на монашеский путь.

– Помнить слова преподобного Иоанна Лествичника о том, какой главный мотив должен присутствовать в выборе человеком монашеского пути – любовь к Богу. Если человек выбирает монашескую жизнь по какой-то другой причине, он рискует сильно ошибиться и обжечься. Только любовь к Богу, стремление научиться любить Бога по-настоящему должно быть основой выбора монашеской стези. Если этого стремления нет, не надо на этот путь становиться. Любовь может быть начальной, несовершенной, но она должна быть и должна раскрываться, развиваться и умножаться впоследствии.

С игуменом Нектарием (Морозовым)

беседовала Кристина Полякова

Монастырский вестник. №4 (41), 2017.