Онлайн трансляция | 12 сентября

Название трансляции

Статьи

12.02.2018

«Красный террор» в Киеве и убийство митрополита Владимира (Богоявленского): 100 лет

Шумило С.

svtVladimir2С убийства Киевского митрополита Владимира (Богоявленского), совершенного 25 января (7 февраля н. ст.) 1918 года после захвата Киева войсками Красной армии, начался новый этап в истории Православной Церкви. С этого события начинается период  небывалых гонений на веру, репрессий и уничтожения духовенства «как класса». Казнь Киевского митрополита Владимира среди епископата была первой. Впоследствии казни и репрессии иерархов, духовенства и верующих, уже прикрываемые видимостью «социалистической законности» и судебных решений, станут массовыми. Но на тот момент для общественного сознания это было неслыханное преступление, тем более, что совершено оно было без суда и следствия.

До сего дня так и не названы прямые виновники и исполнители этого преступления. В пучине революционной вакханалии и гражданской войны оно так и осталось нераскрытым.  Это в свою очередь породило немало слухов и мифов вокруг загадочного убийства Киевского митрополита. Сами большевики, желая отмежеваться от этой бессмысленной и нелепой казни, пытались переложить вину на неизвестных грабителей-уголовников и анархистов. Кроме того, высказывались версии, что в смерти митрополита повинны сами лаврские монахи. Иные перекладывали вину на сторонников украинского движения и церковной автокефалии.

Уже после изгнания из Киева большевиков по факту убийства сщмч. Владимира несколько раз создавались следственные комиссии, но они так и не смогли довести дело до конца. А впоследствии окончательно установившийся в Украине советский режим, естественно, закрыл саму возможность продолжения следствия и поиска виновных. В дальнейшем расстрелы духовенства и архиереев уже обрели внешнюю форму «законности», а их массовость и регулярность затмили собой все предыдущие преступления первых лет революции.

При анализе любого события нельзя рассматривать его в отрыве от исторического контекста. Поэтому и сам факт убийства митр. Владимира невозможно отделить от всей совокупности событий, связанных как с Октябрьским переворотом 1917 г., так и вооруженным захватом Киева большевистскими войсками Муравьева в феврале 1918 г. Без этого картина будет оставаться неполной, а, значит, не удастся понять причины и мотивы преступления.

Как известно, созданная большевиками в январе 1918 года т. н. «Рабоче-крестьянская Красная армия» (РККА) на стадии создания представляла собой часто разрозненные добровольческие отряды, группировки и банды, где нашли себе пристанище не только большевики, но и эсеры, анархисты, беспартийные солдаты и матросы, дезертиры и даже отпетые уголовники. Известно немало случаев, когда целые банды уголовников, дабы легитимировать свое положение, примыкали к РККА, легально совершая под ее знаменами погромы, грабежи и убийства.

Все это открывало перед авантюристами всех мастей невиданные перспективы, что и привлекло многих из них в ряды Красной армии. Одним из них был бывший крестьянин Костромской губернии Михаил Муравьев, дослужившийся на фронтах Первой мировой до звания капитана, а после Февральской революции выслужившийся перед Временным правительством и получивший звание подполковника. Будучи левым эсером, он в ходе Октябрьского переворота быстро смекнул, куда дует ветер, и тут же предложил большевикам свои услуги как опытный военный и очень быстро с их помощью сделал себе блестящую карьеру. Уже в декабре 1917 года он большевиками назначен начальником штаба наркома по борьбе с контрреволюцией на Юге России, а в январе 1918 года – командующим группой войск на Киевском направлении.

С именем этого человека связаны массовые кровавые преступления в Киеве в феврале 1918 года. Прославившись небывалой жестокостью во время военных операций на Востоке Украины (и, в частности, под Крутами), Муравьев во главе своей революционной армии, которую даже сами большевики потом со стыдом называли «муравьевскими бандами», 5-8 февраля (23-26 января ст. ст.) 1918 года, после несколько суток не прекращавшихся артобстрелов Киева захватывает город.

Всего чуть более трех недель Муравьев господствовал в Киеве. Однако, согласно многочисленным воспоминаниям очевидцев, этот период для киевлян превратился в сущий ад и напоминал сцены из апокалипсиса. На три дня Муравьев отдал город на полное и безнаказанное разграбление красноармейцам. Столица Украины в буквальном смысле погрузилась во мрак грабежей, погромов, насилия и массовых убийств.  По разным сведениям, число жертв красного террора в Киеве за эти дни составило от 2500 до 5000 человек.

Сохранилось множество свидетельств очевидцев, рассказывающих о кошмарах, творимых в Киеве в феврале 1918 г. захватившими его бандами Муравьева. Поскольку показания противников советской власти в оценках красного террора могут быть восприняты как тенденциозные, мы обратимся здесь лишь к свидетельствам самих большевиков.

Приводимые ниже свидетельства взяты из материалов Следственного отдела Комиссариата публичного обвинения РСФСР по делу М. А. Муравьева за 1918 г. Позволим себе процитировать часть из них в более развернутом виде, чтобы было легче понять, какие настроения и порядки царили тогда в захваченном большевиками городе.

Так член комитета Первой революционной армии Ефим Лапидус так описывал февральские события в Киеве:

«Солдаты и красногвардейцы приводили часто арестованных в штаб Муравьева и Егорова для разбора виновности арестованных. Муравьев, а за ним и Егоров (командующий Первой армией) неоднократно говорили: «…не знаете где «штаб Духонина»? Туда и отправлять всех без всяких допросов!»

«Штабом Духонина» называлось более или менее укромное место и даже где попало, где расстреливали виновных и невиновных, кто только попадался в руки. Иначе говоря, в «штаб Духонина» означало «расстрелять».

Часть малосознательных красногвардейцев и солдат пользовалась безнаказанностью и даже поощряемостью [командования], и расстреливала всех встречных и поперечных /…/ Муравьев, разъезжая на автомобиле, обращался к революционным войскам с горячими призывами: «Будьте беспощадны, главное — будьте беспощадны, никому пощады не давайте!» /…/ Грабежи дошли до невероятных размеров, грабить начали все. И это не только не наказывалось, но Муравьев часто повторял: «Все – ваше, берите все. /…/  ».

Товарищ председателя комитета Первой революционной армии С. Коптелов, описывая бесчинства в городе, сообщал:

«Начался расстрел в Киеве […] Муравьевский порядок расстрела был такой. Ведут красногвардейцы 4 или 5 человек (водили разное количество) на открытое место, расстреливают и тут же снимают [с убитых] сапоги, выворачивают карманы. Лежит человек 30 расстрелянных, и все разутые и раздетые. Расстрелы стали переходить в личные интересы: убьёт, снимет часы, или вроде того».

Другой очевидец, член Киевского штаба Красной гвардии И. Тягай, свидетельствовал:

«Террор проводился по всей жестокости, какая только может быть. Некоторые улицы были завалены трупами убитых гайдамаков, офицеров, вильных казаков, а также и случайных прохожих. Несколько дней они оставались неубранными. … Расстрелы производили пьяные матросы и солдаты армии Ремнева по приказанию пьяных начальников. … Штаб занимался исключительно грабежами и пьянством. Это объясняется также и тем, что туда присылались темные элементы: уголов[ные] преступники, которых выпустили из тюрем».

По свидетельству комиссара станции Киев-П Товарная Ф. Вишневского, «в самом Киеве были расстрелы за то, что у прохожих оказывались руки чистыми /…/  Расстреливались прохожие белоручки».

Обращаем внимание, все это свидетельства не «белогвардейцев» или «украинских буржуазных националистов», но ответственных большевистских деятелей, и к тому же прямых свидетелей и соучастников большевистских преступлений.

На основе этих свидетельств частично можно представить, что же творилось по всему Киеву в дни, когда было совершено убийство митрополита Владимира.

Заметим, что сам Муравьев, оправдываясь в Москве перед следственной комиссией, не отрицал фактов кровавого террора, насилия и грабежей в Киеве. Всю вину за совершенные преступления он, в характерной для него манере, пытался переложить на других, в частности на «несознательные солдатские массы», неправильно понявшие его призывы и смысл социальной революции и борьбы. Как отмечает Муравьев в своих показаниях:

«Я не полагал, что солдаты, рекрутировавшиеся из сознательных рабочих Москвы, могут понять меня буквально. Я говорил, используя риторический прием. Я не предлагал грабить, т. к. сам выступал всегда против грабежей. Массовые расстрелы производились 26 января, причем я приказал, чтобы все случаи рассматривались штабом Ремнева, но войска мстили и вошли в такой азарт, что остановить их не было никакой возможности. Солдаты так озверели, что 26 янв[аря], когда я, было, воспротивился их расстрелам, один из солдат крикнул на меня, чтобы я не разговаривал и хотел меня прикончить».

Муравьев утверждает, что с трудом управлял разнородными массами разнузданных отрядов красноармейцев и деморализованных солдат. О входивших в его армию регулярных частях Муравьев так писал Антонову-Овсиенко: «Начиная с командующего армией и кончая солдатами – полная распущенность», «приходится много бороться с регулярными войсками, которые страдают страшной болезнью – реквизицией и самочинными обысками».

Признавая факты преступного поведения своих войск, Муравьев тут же пытается всю вину переложить на происки «коварных вражеских контрреволюционных сил»: «С приходом наших войск в к[акой]-либо город в войсках начинались грабежи и пьянство /…/ Это было дело рук контрреволюционеров, дабы дискредитировать советские войска», – оправдывался главком.

Однако действительно ли Муравьев был невиновен во всех бесчинствах, погромах, расстрелах и грабежах, которые совершала его армия?

Обратимся к документам, подписанным самим Муравьевым. Так при взятии Киева 4 февраля в приказе № 9 он от своих «революционных армий» требует:

«После того, как будет окончательно занят Киев, /…/ приказываю беспощадно уничтожить в Киеве всех офицеров и юнкеров, гайдамаков, монархистов и всех врагов революции».

Что это, как не приказ к осуществлению тех действий, что были описаны выше в показаниях самих большевиков? Вдохновленная такими приказами главнокомандующего, могла ли разнородная масса разагитированного большевиками и вооруженного ими люмпенизированного сброда, врываясь в Киев, действовать иначе?

Процитируем еще ряд документов. В одном из своих докладов Муравьев так описывал штурм Киева: «Я приказал артиллерии бить по высотным и богатым дворцам, по церквям и попам».

Позднее Муравьев писал в одном из своих воззваний: «Мы идем огнем и мечом устанавливать Советскую власть. Я занял город, бил по дворцам и церквям… бил, никому не давая пощады! 28 января Дума (Киева) просила перемирия. В ответ я приказал душить их газами. Сотни генералов, а может, и тысячи, были безжалостно убиты… Так мы мстили. Мы могли остановить гнев мести, однако мы не делали этого, потому что наш лозунг — быть беспощадными!»

Как видим, эти слова Муравьева сами говорят за себя.

 Обратимся к еще одним свидетельствам. Секретарь армейского комитета Первой революционной армии Люсиль Цвангер сообщает:

«На станции Бахмач до взятия Киева мною была услышана речь Муравьева следующего содержания: «Товарищи! Я знаю, что многие из вас устали, но не долго вам работать. Наша задача взять Киев, и тогда вы сможете возвратиться домой. Много вам пришлось страдать, но они кровью ответят за все ваши страдания. Мы им покажем, дайте только добраться до Киева. Если нужно будет – не постою ни перед чем: камня на камне не оставлю в Киеве. Жителей [не] жалеть, они нас не жалели, они терпели хозяйничанье гайдамаков. Мы всех их перестреляем и перережем. Мы им покажем. Нечего бояться кровопускания. Кто не с нами, тот против нас. Вы, доблестные товарищи, вы мне поможете взять Киев, а там вы будете вознаграждены»».

Другой очевидец, член комитета Первой революционной армии С. И. Моисеев, свидетельствовал:

«Помню случай, когда он [Муравьев] в экстазе говорил о том, как он займет Киев: «Знаете, как я буду брать Киев? Я возьму анархистов, дам им бомбы, кинжалы, они войдут в Киев ночью, будут всех резать, все взрывать. А на утро я отдам приказ, и все заводы будут работать, весь город будет жить тихой жизнью, все будут поражены»».

В свете всех этих событий известные факты убийства Киевского митрополита Владимира (Богоявленского), совмещенного с грабежом, а потом и надругательством над телом убитого, вписываются в целостную картину «киевского апокалипсиса» февраля 1918 года. Фактически, это преступление по цинизму и жестокости ничем не отличалось от сотен и тысяч других, совершенных в эти дни в Киеве. Единственное отличие было в том, что на этот раз был ограблен и убит не офицер или «буржуй», а пожилой и беззащитный архиерей. До этого уже случались неоднократные факты грабежей храмов и даже расстрелов некоторых священников. Однако в отношении иерархов Церкви это был первый случай. И в этом совершенное преступление было беспрецедентным.

После занятия лаврских высот войсками Муравьева на территории Киево-Печерской Лавры был размещен штаб Второй революционной армии Рейнгольда Берзина. Именно отсюда, из Лавры, 25-26 января было начато наступление войск Муравьева на центр Киева.

Комендантом Лавры Муравьев назначил некоего В. С. Сергеева. Как вспоминал последний, «на моей ответственности находилось около 3 тыс. человек [красноармейцев], нужно было всех накормить, дать помещение и все необходимое. На второй день после моего назначения я принялся постепенно принимать на учет все имеющиеся в Лавре продукты /…/ Наместник, как и все монахи, относились к нам очень дружелюбно, ничего не жалел – ни продовольствия, ни вина».

Еще до убийства митрополита Владимира в Лавре произошел инцидент, описанный комендантом: «Выйдя от наместника, я направился в свою канцелярию, но по дороге увидел ужасную картину: человек 20 красногвардейцев во главе с матросами повыгоняли из всех келий, а также из церкви священников и монахов во двор и, наставляя на них ружья, хотели расстреливать. В это время подоспел я, стал на солдат кричать, за что и меня хотели расстрелять, но все-таки мне удалось их завернуть всех и тем обошлось все благополучно. Однако, продолжая дальше путь в канцелярию, я опять наткнулся на такую же картину».

Как известно, в эти дни красноармейцами были совершены неоднократные грабежи личного имущества лаврских монахов.

Далее комендант сообщает, что когда он «пришел в канцелярию, то застал тов. Берзина и тов. Степанова (начальника Новозыбковского отряда). Они мне сообщили, что митрополита Лавры убили. Кое-как с трудом в этот день удалось расстрелы прекратить».

Судя по материалам Следственного отдела Комиссариата публичного обвинения РСФСР по делу М. А. Муравьева, лично он приказа об убийстве митрополита Владимира не отдавал. Однако в этом и не было необходимости. Достаточно вспомнить его приказ от 4 февраля «беспощадно уничтожить в Киеве» «всех врагов революции». Как видно из описанных выше событий и призывов к насилию, грабежам, мести и расстрелам жителей Киева, одного этого достаточно было, чтобы буквально озверевшими от вседозволенности «муравьевскими бандами» в число подлежащих к уничтожению «врагов революции» был отнесен и митрополит Владимир. И здесь уже не суть важно, кто именно из представителей «революционной армии» Муравьева лично совершил это злодеяние. Его мог учинить любой из тех, кто с поощрения своего начальства совершал в эти дни сотни других кровавых преступлений.

Пытаясь отмыться от ответственности за преступления банд Муравьева, главнокомандующий всеми советскими войсками на территории Украины Юрий Коцюбинский вспоминал: «Перед Киевом Муравьев подбадривал солдат, говоря: «В Киеве вы отдохнете, там вы снимете шкуру с буржуазии, там будет всего вдоволь». И солдаты часто понимали это так, что им разрешают грабить».

Конечно, Муравьев не считал себя виновным в этом и других злодеяниях. В своем заявлении по факту резонансного убийства Киевского митрополита он перекладывал всю вину на «каких-то преступников, несомненно ложно назвавшихся анархистами». При этом он заверял: «Заявляю от себя и всей революционной армии, что приму самые решительные меры к розыску злодеев-провокаторов и к жесточайшему их наказанию». Однако из показаний назначенного Муравьевым коменданта Киево-Печерской Лавры В. С. Сергеева видно, что обещание предпринять «самые решительные меры к розыску» убийц митрополита Владимира Муравьев не только не исполнил, но, похоже, и не собирался выполнять. Это была популистская игра на публику. Как свидетельствовали сами соратники Муравьева, он часто не выполнял своих обещаний, а выдав какой-то приказ, мог тут же забыть об этом…  Как видно из свидетельств коменданта Лавры Сергеева, последний по собственной инициативе «хотел это дело передать на расследование, но некому было передать», после чего он «сам взялся, но все поиски убийцы были безрезультатными».

Обращает на себя внимание тот факт, что еще не начав расследования, Муравьев тут же обвинил в преступлении «каких-то преступников, несомненно ложно назвавшихся анархистами». Таким образом, не проведя никакого расследования, Муравьев сам же выносит вердикт, что убийцами являются лица, самозвано выдающие себя за анархистов. Такое впечатление, что Муравьев что-то знал, но не договаривал или пытался скрыть. Позже следственной группой при гетманском правительстве П. Скоропадского, а потом и контрразведкой Добровольческой армии А. Деникина была установлена причастность именно анархистов к убийству митрополита. Почему же Муравьев с самого начала пытался во что бы то ни стало оправдать анархистов, не являвшихся членами партии большевиков?

Ответить на этот вопрос помогают воспоминания главкома большевистских войск В. Антонова-Овсиенко, в непосредственном подчинении которого действовал Муравьев. Согласно его свидетельствам, Муравьева большевики подозревали «в сочувствии к анархистам, к которым он и на деле немного склонялся». Комиссар московского военного округа Н. И. Муралов также свидетельствовал о симпатиях Муравьева к анархистам. Согласно его показаниям, в армии Муравьева только в  «отряде Егорова было около 1000 человек анархистов».

Сам Муравьев тоже подтверждает факт наличия в его войсках «анархистских отрядов, которые были связаны своими анархистскими федерациями в Харькове, Одессе и Киеве». Об одном из таких отрядов, участвовавшем в составе его армии во взятии Киева, он в показаниях следствию отзывался так: «Отряд, состоявший из анархистов Донецкого бассейна, занимались грабежами и собирали контрибуции. В среде этих анархистов было пять идейных, а все остальные – попросту уголовный элемент».

Интересно, что ближайший соратник Муравьева и командующий Второй особой революционной армией прапорщик Афанасий Ремнев, отвечавший за «охрану» Киева и больше всех отличившийся кровавыми расстрелами и грабежами в городе, позже обвинялся большевиками в причастности к анархистам.

Любопытный случай рассказывает и глава советского правительства Украины Н. А. Скрипник. После занятия Киева большевиками он прибыл в город, но здесь был задержан отрядом муравьевцев, назвавшихся анархистами. «Меня самого, – пишет Скрипник, – какой-то отряд задержал и хотел, было, расстрелять потому, что я показал им удостоверение на украинском языке /…/ Отряд, который меня остановил, заявил мне, что они анархисты».

Итак, как видно, бесчинствовавшие в Киеве войска Муравьева состояли не только из большевиков, но и из анархистов, в симпатиях к которым подозревали и самого Муравьева. Поэтому след «анархистских элементов» в убийстве митрополита Владимира не только не опровергает причастность представителей революционных банд Муравьева к этому преступлению, но только подтверждает ее.

Интересные сведения относительно возможного исполнителя преступления приводит в своих показаниях Комендант Лавры В. С. Сергеев, пытавшийся собственными силами провести расследование убийства митрополита Владимира. По своим каналам он получил информацию о причастности к этому преступлению председателя Совета Никольской Слободы Чалого-Маршака, бывшего каторжанина из Сибири. При его задержании у него было изъято не только оружие, но и лошадь, которая, как оказалось, была реквизирована им у лаврских монахов. По словам Сергеева, «население [Никольской Слободы] на этого типа очень жаловалось, говорили, что он ежедневно население грабил, все реквизировал».

Доказать причастность председателя Совета Никольской Слободы к убийству митрополита Владимира коменданту не удалось, поскольку двое лаврских монахов, которых привели на опознание, не смогли подтвердить его участие в расстреле. На следующий же день большевики, в т. ч. и Сергеев, вынуждены были бежать из Киева под натиском германских войск. Начатое комендантом Лавры расследование не было завершено. Но даже из этих кратких сведений видно, что виновных в убийстве митрополита он искал среди своих, хоть и считал, что оно было «совершено не с политической точки зрения, а с уголовной».

Большевики пытались придать факту убийства митрополита Владимира исключительно уголовный окрас, всячески отрицая политические мотивы, как и собственную причастность к нему. Однако разбойные нападения с целью личной наживы, как видно из многочисленных свидетельств самих же большевиков, не только не противоречили, но и соответствовали «идейным мотивам» армии Муравьева. Как признавал и он сам: «Заметно было также в массе солдат, в их намеках на богатство города [Киева], желание там поживиться за счет буржуев, причем совершенно искренно и прямолинейно они в большинстве понимали в этом суть классовой борьбы». Муравьев, не стесняясь, характеризовал свою армию так: «Это такая армия, которая может лишь наступать. Как только она остановится, так и начнет разлагаться, реквизировать, красть, убивать».

К этому стоит добавить, что из показаний лаврских монахов известно, как арестовавшие митр. Владимира красноармейцы ругали и обвиняли его в том, что он незадолго до этого при украинской власти не заступился за пленных большевиков, поднявших вооруженное восстание на заводе «Арсенал». Что это, как не политическое обвинение? Точно такими же обвинениями красноармейцы в те дни мотивировали большинство своих преступлений в Киеве. Достаточно вспомнить призывы Муравьева к солдатам во время наступления на Киев: «Жителей [не] жалеть, они нас не жалели, они терпели хозяйничанье гайдамаков. Мы всех их перестреляем и перережем». По сути, высказанное красноармейцами обвинение в адрес митрополита Владимира – это было перефразированное повторение обвинений и призывов Муравьева к мести и расправам над мирными жителями Киева за то, что «они терпели хозяйничанье гайдамаков» и не выступили на стороне вооруженного восстания рабочих-большевиков на «Арсенале».

Таким образом, как видно, помимо мотивов грабежа, в расстреле митрополита прослеживается и политическая месть «врагам революции». В любом случае, персональную ответственность за совершенные в Киеве в феврале 1918 г. преступления, в первую очередь, несут непосредственно предводители большевистских армий во главе с Муравьевым, призывавшие своих солдат к насилию, погромам и убийствам, и всячески поощрявшие их в этом. Это признавали даже сами большевистские деятели. Как отмечал председатель ВЧК Ф. Дзержинский: «Грабежи и насилия – это была сознательная военная тактика Муравьева».

После допущенных Муравьевым поражений и серьезных просчетов, а также нескончаемых конфликтов за власть с руководством советского правительства Украины, 28 апреля 1918 г. он был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму. В результате проведенной в рамках следствия медицинской экспертизы было установлено, что Муравьев болен «неврастенией в степени большей, чем средняя». В связи с таким диагнозом его из тюрьмы перевели в психиатрическую больницу, откуда он вскоре выписался. Благодаря заступничеству влиятельных большевистских деятелей (Антонова-Овсиенко, Муралова и др.) решением президиума ВЦИК дело М.А. Муравьева «в связи с отсутствием состава преступления» было прекращено. И уже 13 июня 1918 г. он был назначен командующим Восточным фронтом. Здесь он поддержал эсеровский мятеж против большевиков, в ходе подавления которого 11 июля 1918 г. был убит. Годом позже был расстрелян и ближайший соратник Муравьева – Афанасий Ремнев, командовавший в феврале 1918 г. в Киеве массовыми расстрелами и грабежами мирных жителей. Он был арестован в апреле 1918 г. одновременно с Муравьевым, в ходе следствия признан психически нездоровым и переведен в психиатрическую больницу, откуда сбежал. 3 августа 1919 г. он был расстрелян без суда и следствия за попытку поднять мятеж против большевиков.


Доклад прочитан на Международной научной конференции «Киевский митрополит сщмч. Владимир (Богоявленский) и начало гонений на Православную Церковь в ХХ веке» (Киево-Печерская Лавра, 7 – 8 февраля 2018 г.)

Шумило Сергей Викторович,

директор Международного института афонского наследия,

главный редактор научного альманаха «Афонское наследие»

(Киев, Украина)

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.


Редакция сайта www.lavra.ua

Еженедельная рассылка только важных обновлений
Новости, расписание, новое в разделах сайта

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: