Записки архидиакона Павла Алеппского (начало)

В середине XVII века для сбора пожертвований в Москву приезжал Антиохийский патриарх Макарий III. С ним был его родной сын архидиакон Павел Алеппский, который, по просьбе одного из своих дамасских друзей, составил подробное описание трехлетнего путешествия своего отца. Несколько записей были посвящены монашеским обычаям и быту Киево-Печерского монастыря. Эти важные для нас воспоминания арабского писателя предлагаются читателю в этом и следующих номерах нашего журнала.

…В субботу 24 июня… на нашем пути встречались в изобилии сосновые деревья. Изгороди садов и полей все состоят из ивы, ибо ее очень много в этой стране, также как и греческой ивы; она переплетена кругом ветвями других растений, служащих для изгородей. Мы проехали четвертую милю и, быв встречены сотником с 50 всадниками, прибыли к городу, называемому Василико (Васильков), коему действительно приличествует такое имя, ибо он велик и крепок и составляет не один, а три большие города с цитаделями и укреплениями, один внутри другого, на вершине неприступной горы. Но все они пусты, потому что два года тому назад появилась моровая язва и истребила их жителей. Нас встретили за городом священники и народ с хоругвями, поднялись с нами к самому высокому месту города и привели нас в благолепную церковь, внутри третьей крепости, во имя святых Антония и Феодосия Великих, то есть двух святых земли казаков; эти два святые были первыми, которые ввели у них монашескую, ангельскую жизнь, именно, устроили кельи и пещеры для отшельников, монашество и монастыри, и потому они у них в большом уважении.

Это церковь красивая, высокая; иконостас ее очень велик, подобно иконостасам греческим, но икона Владычицы там, большая, великолепная, поражает удивлением умы; подобной мы и раньше не видывали и после никогда не видали. Богоматерь так прекрасно написана, что как будто говорит; риза Ее как бы темно-красный блестящий бархат, — мы никогда не видывали подобного изделия — фон темный, а складки светлые, как складки (настоящего) бархата. Что касается убруса, который покрывает Ее чело и ниспадает вниз, то тебе кажется, как будто он переливается и колеблется. Ее лик и уста приводят в изумление своею прелестью: им не хватает только слова. Мир Божий над ними! Господь, сидящий на Ее лоне, прекрасен в высшей степени: Он как будто говорит. Как уже упомянуто, я много видал (икон), начиная с греческих стран до сих мест и отсюда до Москвы, но нигде не видал подобного или равного этому (образу). Казацкие живописцы заимствовали красоты живописи лиц и цвета одежд от франкских и ляшских живописцев-художников и теперь пишут православные образа, будучи обученными и искусными. Они обладают большою ловкостью в изображении человеческих лиц с совершенным сходством, как мы видели это на портретах Феофана, патриарха Иерусалимского, и других.

Нам рассказывал архимандрит этого великого монастыря, что его угодья составляют теперь тридцать базаров, то есть больших многолюдных городов… и четыреста благоустроенных селений, даже в стране ляхов по сие время, ибо эти последние очень почитают обитель и имеют к ней большую веру.

Нас поместили в подворье монастыря Бажарска (Печерского), то есть монастыря в честь Успения Богородицы вне Киева. Имя его знаменито во всем мире, он — слава земли казаков, как мы увидели это впоследствии. Весь этот город вместе с сотней таких же составляет издревле владение упомянутого монастыря, из-за этого монастыря превзошло то, что постигло ляхов от злых деяний священников-иезуитов. кои стремились отнять его у православных, и он стал причиной их гибели и конечного рассеяния.

В этом городе есть еще две церкви: во имя Входа Господня во Храм и святого Николая. В вышеупомянутой церкви мы отстояли службу вечером накануне 6-го воскресенья по Пятидесятнице, а рано поутру утреню и затем обедню, после чего вышли в близлежащий сад этой церкви, где в изобилии растут вишни, сливы, ореховые деревья и виноградные лозы, которых мы не видели от самой Молдавии, а также рута и европейский темно-красный левкой.

В понедельник, вставши рано поутру, мы проехали пять больших миль. Упомянутый сотник и его отряд провожали нас со знаме­нами. Мы проезжали по дорогам трудным и узким и чрез большой лес и приблизились к озеру. и к мельницам, составляющим уго­дье упомянутого монастыря. Еще не доезжая до этого места, мы издали видели блестевшие купола монастыря и церкви Святой Софии. Когда мы поднялись на склон горы, нашего владыку патриарха встретил игумен этого мо­настыря, именуемый у них архимандритом (В то время архимандритом был Иосиф [Триз­на]. — Примеч. ред.), ибо таков обычай каса­тельно настоятелей монастырей в этой стране до Московии, что их называют не иначе как архимандритами. С ним был епископ, прожи­вавший в его монастыре, и монахи. Патриарха посадили в монастырский экипаж, имеющий вид царского, покрытый позолотой, а внутри весь обитый красным бархатом, и нас повезли по направлению к монастырю. Мы ехали сре­ди бесчисленных садов, где были несчетные тысячи ореховых и шелковичных деревьев и множество виноградных лоз. В каждом саду находится жилище его владельца; всего около 4-5 тысяч домов с 4-5 тысячами садов, и все они составляют владение упомянутого мона­стыря. Затем мы прибыли к большому городу со стеной, рвом и множеством садов и, въехав в царскую, широкую улицу, проезжали снача­ла мимо монастыря для монахинь из благо­родных семейств, потом подъехали к огром­ной, высокой каменной башне, выбеленной известью, — то были ворота монастыря; над ними как бы висит церковь, со многими округлыми окошками и высоким граненым куполом; она в честь Святой Троицы, ибо внутри ее есть изображение трапезы Ангелов и Авраама.

Тут высадили из экипажа нашего владыку патриарха, из уважения к святой обители, ибо, если даже царь придет, то сходит и отсюда идет пешком. Здесь крепкие железные ворота и стоят привратники. В предшествии встречавших нас мы вступили в великий монастырь Успения Богоматери, известный на их языке под именем Печерский, что значит «монастырь пещер», ибо святые Антоний и Феодосий, кои соорудили его, ранее обитали в пещерах и подземельях, служивших убежищем затворников и кельями отшельников. Слева от входящего в эти ворота находится вышеупомянутая церковь Троицы, куда поднимаются по высокой лестнице. На одной двери их изображен святой Иоанн Милостивый, патриарх Александрийский: он стоит одетый в мантию, с клобуком на голове (какой обычно носит в этой стране патриарх; и мы возили с собой клобук, сделанный из черного бархата, но наш владыка отказался надевать его, хотя в этом не было ничего дурного и он был, может быть, наиболее подходящим головным убором), святого окружают нищие, бедняки и больные, которым он бросает динарии правою рукой, а в левой держит пустой кошелек. На второй двери изображение богатого и Лазаря: богатый сидит за столом, окруженный друзьями и разряженными женами; они пьют вино; Лазарь стоит у дверей, прося милостыню, его отталкивают и прогоняют; он идет и садится внизу насупротив них в воротах, и собаки лижут его раны, тут же ангел смерти с ужасным видом. Между этими двумя дверями стоит пустой внутри деревянный столб, обитый железом, с замком, дабы всякий входящий, у которого сердце жестоко, при виде этих двух изображений, бросил туда милостыню для бедных.

Отсюда идет далее широкая… дорога к тому месту, где стоит святая церковь; справа и слева многочисленные красивые и чистенькие кельи монахов с прекрасными стеклянными окнами, которые дают обильный свет со всех четырех сторон и выходят на дорогу, в палисадники и сады, в коих расположены кельи. Каждая келья содержит три комнаты с тремя дверями, которые крепко запираются удивительными железными замками. Кельи разрисованы и раскрашены красками и украшены всякими картинами и превосходными изображениями, снабжены столами и длинными скамьями, кантурами, печами, то есть очагами, с красиво расписанными изразцами. При них находятся прекрасные комнаты с книгами. Каждая келья изукрашена всякого рода убранством, красива, изящна, опрятна, так что веселит душу входящего и прибавляет жизни своим обитателям. С наружной стороны у келий прекрасные палисадники с цветами, базиликом и иными пахучими и восхитительными растениями, окруженные изящными решетками.

Два года тому назад в этом монастыре было около пятисот монахов, но в упомянутую моровую язву из них умерло до трехсот, а осталось теперь двести. Они представляются твоим взорам, читатель, очень ласковыми, опрятными, с ясными лицами одеты всегда в шерстяные мантии, кротки, тихи, крайне воздержаны и целомудренны. У каждого в руках четки. Что касается их пищи, то они едят только раз в сутки. Из кельи в церковь — вот в чем проходит вся их жизнь. Все они носят черные суконные колпаки с черным искусственным мехом, сделанным из шерсти, наподобие бархата. Крепы у них очень большие, спускаются на глаза и застегиваются пуговицами под подбородком, когда при богослужении или перед своим игуменом или архиереем монахи обнажают голову, то клобук остается висящим у них за спиной, как это в обычае у капуцинов, только еще красивее, чем у них и езуитов; впрочем, их одеяния и мантии схожи.

Так же одеваются их архимандриты, митрополит и епископы, только у них на шее всегда висят золотые кресты на цепочках и мантии их имеют синие полосы (В подлиннике «знаки»; это так называемые скрижали. — Примеч. ред.) на груди и у ног и белые, как это обычно бывает на мантиях архиереев, но они одеваются в них постоянно во всю жизнь. Старшие монахи, настоятели и епископы всегда носят в руках толстые бамбуковые трости с серебряным набалдашником и с наконечником в виде копья. Таков их обычай.

…Когда мы приблизились к Великой Церкви, из нее вышло восемь пар иеромонахов, из коих каждая пара была в одинаковых фелонях, за ними четыре иеродиакона, из которых каждая пара в одинаковых стихарях; они держали в руках кадила, а священники Евангелия, иконы и золотые восьмиконечные кресты. Мы сошли по лестнице в церковь. Наш владыка патриарх при пении вошел в хорос, приложился к святым иконам и стал на своем патриаршем месте. Тогда вышел диакон и возгласил ектению на круглом помосте (амвоне), лежащем среди хороса: «Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей», «Еще молимся о отце, господине, патриархе кир Макарии Антиохийском, о архимандрите Иосифе, о гетмане Зиновии и о богохранимом царе Алексии», — но не упомянул имени их митрополита, потому что этот монастырь самостоятельно управляется и никому не подчинен. Затем совершили отпуст, патриарх благословил присутствующих и ему спели по-гречески «Ис полла эти деспота», ибо в здешних больших монастырях обыкновенно знают это наизусть по-гречески и поют, когда приезжает к ним патриарх. Затем подали ему святую воду, и он окропил ею церковь и присутствующих монахов.

Нас повели в трапезную, где помещаются прекрасные и благополучные кельи настоятеля. Сначала подали сласти и варенья, именно: варенье из зеленых сладких грецких орехов, цельных, в обвертке, варенье из вишен и иные сорта со многими пряностями, которых мы не видывали в своей стране; еще подавали хлеб на меду с пряностями и водку. Потом это убрали и подали обед, состоявший из постных блюд, ибо это было в понедельник, в который они не едят рыбы, также как по средам и пятницам. Подавали постные кушанья с шафраном и многими пряностями всякого сорта и вида, печеные из теста в масле блины… сухие грибы и пр. Для питья подавали сначала мед, потом пиво, затем отличное красное вино из собственных виноградников.

Сначала поставили на стол по нескольку блюд разного кушанья, затем отодвигали их понемногу и приносили другие. Так продолжали делать до конца по обычаю турок, а не молдаван и валахов, которые оставляют блюда одно на другом до вечера. Каждое подаваемое блюдо ставили сначала перед нашим владыкой патриархом и оставляли, пока он не поест с него немного, затем его двигали дальше по столу до самого конца стола, где его снимали. Всякий раз, как поднесут ему блюдо, подают его потом другому, так что он ел с блюд первым, раньше всех, а присутствующие после. Убрав кушанья, подали разнообразные фрукты, царскую вишню сладкую и кислую, сладкие кисти, похожие на лисий виноград, как бы кораллы, вроде апрельских семечек (Автор, по всей вероятности, описывает смородину. — Примеч. ред.), и другой сорт, подобный незрелому винограду, по имени икрист (агрест, крыжовник), и иное.

В таком порядке и виде бывает у них трапеза. Все приборы: тарелки, кубки, ложки, которые клали перед нами, как в этом монастыре, так и в других, всегда были из серебра.

Мы встали из-за стола и возвратились в свое помещение.

Текст печатается по изданию: Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. Выпуск 2 (От Днестра до Москвы) // Чтения в обществе истории и древностей российских, Книга 4 (183). 1897.